Читаем без скачивания Изгнанники Эвитана [Дилогия] - Ольга Ружникова

Что ж — он потерял право зваться ее братом. И если судьба даст Ирии шанс вырваться — следующим лордом Таррентом точно станет Чарли!

Она — не мама… то есть не Карлотта. И сестре Чарльза Таррента плевать, что в нём не течет кровь Гарвиаков. Зато есть папина. А даже если и нет — лучше невинный ребенок (неважно — чей), чем Леон и его потомки, воспитанные им же. Графскую корону не унаследует сын отцеубийцы. Или дочь этого отца — не Ирия Таррент!

Папина смерть, предательство родных, одиночное заключение сделали свое дело. Ирия окончательно перестала ощущать себя ребенком или зависимой от кого бы то ни было. Никаких мачехи, брата и матери у нее больше нет. Они переступили через нее — она переступит через них. Только бы вырваться!

В камере — всё холоднее. Но ставни будут открываться всё равно — хоть на час-два в день.

И пока можно — Ирия не прекратит ежедневного мытья. Раз уж всё еще ухитрилась не простудиться. Пока. Может, и зимой повезет?

Долгие часы вынужденного безделья по-прежнему тратятся на тренировки. Согревает. Укрепляет мышцы. И с ума сойти не дает. Пока чувствуешь себя сильной — ты жива!

Гимнастика и бег на месте. Борьба — ей учил отец. Фехтование «с тенью против тени» — спасибо ему же.

Наизусть — математические формулы и баллады, романсы и рыцарские романы, исторические хроники со всеми датами и героями, легенды и предания. Не раз и не два перечитанные в детстве.

И каждую ночь, прежде чем заснуть, — с неведомой прежде холодной рассудочностью представить, что сделаешь, когда получишь свободу. Особенно — что ждет Полину… и Леона.

Невыносимее всего донимают даже не холод и голод. Отсутствие книг. Любых. Сейчас бы сюда хоть житие самого занудливого святого! А еще лучше — перо, чернила и бумагу.

О судьбе оставшихся в замке сказок лучше не думать! Давно стали растопкой в личном камине Полины. Восстановить удастся вряд ли. Одни и те же слова редко ложатся в прежние строки…

Значит — будут другие сказки. И новые истории. О чужой любви и дружбе!

Потом. Когда амалианское аббатство останется в кошмарном, но далеком прошлом.

Еще мучительнее грызут мысли о сестренках. Особенно — о самой слабой. И это — не Иден. Младшая всегда была немногословной и рассудительной — чуть ли не с рождения. Она справится.

Но Эйду ей не защитить. Иден всё-таки не скандалистка Ирия. А Леон — не Эдвард Таррент, и сёстры ему безразличны. Только бы не решил, что еще и опасны!

В двадцать восьмой вечер заключения Ирия привычно задержалась у окна. Плечи греет жесткое, но — как выяснилось — сравнительно теплое одеяло. Ветер Месяца Сердца Осени треплет волосы, студит лицо. И пробирает до костей холод.

Но всё равно — не закрывать бы подольше ставни! Не оставаться наедине с духотой.

Просто стоять и стоять здесь. Вдыхать свежий, пусть и сырой воздух. И смотреть, как стелется по небу клин журавлей. На юго-восток. В Квирину, наверное…

Ирия улыбнулась. Может, это — уже начало безумия. Но так хочется еще и присмотреться к птицам! Понятно, что та, знакомая, давно потеряла бусы. Да и в стае журавлей маленькой серой птахе — не место…

Всё равно! В тюрьму… в монастырь хуже любой тюрьмы — замуровали. Так теперь уже и на птиц любоваться нельзя? Без всяких бус?

Ирии и так почти всё теперь — «нельзя». Даже жить.

— Одинокая птица, ты летаешь высоко…

Это что — в глубине сознания поет будущее безумие? Хотя — почему «будущее»? Судя по визитам призрака (кстати, куда делся?), Ирия спятила еще в замке.

И всё же…

Узница невольно огляделась, прислушалась…

— …и лишь безумец был способен так влюбиться…

Рокот бьющихся о скалы волн, вой осеннего ветра. И чей-то голосок — тоненький, едва слышный. Определенно — из-за окна. Справа — со стороны стены.

А во дворе — никого.

Творец милосердный, это же поет другая пленница!

— За тобою вслед подняться, за тобою вслед подняться,Чтобы вместе с тобою разбиться,С тобою вместе разбиться,С тобою вместе разбиться!..

— Эй! — Ирия, решившись, приникла к решетке. — Кто ты? Меня зовут Ири, Ирия Таррент!

Голосок смолк. А когда Ирия уже лишилась надежды, прорыдал — громче, чем прежде пел:

— Меня зовут Ирэн Вегрэ!

Южанка. Не считая матери и Полины, южан Ирия в последний раз видела во время восстания. С одним — Анри Тенмаром — даже разговаривала. И даже…

А ещё — он погиб, пытаясь ее спасти! Что за проклятый мир — где умирает за тебя полузнакомый офицер, а предают — родные люди?

— Пожалуйста! — Теперь подругу по участи слышно громче — она уже кричит! А ветер воет — соревнуясь с несчастной Ирэн. Впрочем, счастливых заключенных не бывает. — Если когда-нибудь окажешься в Тенмаре… И встретишь Клода Дарлена… Скажи ему: Ирэн его не забыла и не бросила. Ее просто… навсегда заперли здесь!..

Глухие рыдания.

— Ирэн, я обещаю. Но ты точно выйдешь раньше меня! Если найдешь моих сестер… дочерей лорда Эдварда Таррента, скажи им: их сестра Ирия ни в чём не виновата!..

— Обещаю! Но меня никогда не выпустят!..

Заскрипевшее окошечко явило лимонно-желтую постную рожу. Новую.

— Бери еду и воду. И кончай орать! — расщедрилась на непривычно длинную фразу очередная грымза в сером балахоне. Эти… дамы менялись уже раз пять или шесть. Очевидно, чтобы не успели сговориться с узницей. — Еще раз заорешь — переселишься в подвал! К голодным крысам.

Крысы уже не страшны. Люди — куда хуже!

— Связанная по рукам и ногам, — напомнила подробности монахиня. Не иначе — с той, первой, вместе сочиняли. — Через денек-другой то, что от тебя останется, из подвала и вынем! — Мымра расхохоталась, довольная собственной шуткой.

Девушка быстро приняла у сушеной воблы кашу, хлеб и кувшины с водой. Грязную заберут позже.

И облегченно вздохнула, когда окошко захлопнулось. Удостаивать такую ответа — много чести. И подобной серой мыши Ирия еще пыталась что-то объяснять? Да лучше всю жизнь молчать!

Когда-нибудь дочь лорда Таррента сроет этот монастырь! На Птичьем Острове будет симпатично смотреться рыбацкая деревня. Раз уж сад здесь не разбить — слишком холодно.

Особенно — ночами. Когда прочь бежит сон. И не дают покоя прощальные слова матери. Причем — еще не самые жестокие.

… - Я никогда никого не предавала.

— Ты в этом уверена?..

Почему «сестра Валентина» бросила напоследок именно это? Тогда узница решила: чтобы оставить последнее слово за собой.

Откуда же взялись сомнения потом? Ведь Ирия и в самом деле не предавала! Никогда и никого.